Первый герой первой мировой. Герои и забытые подвиги первой мировой войны

Дорогие друзья! Уважаемые коллеги!

В преддверии предстоящего ежегодного VII Межрегионального научно-практического семинара по военной истории, который традиционно будет проходить во Дворце Н.А. Дурасова в Люблине (22 октября 2015 г.), наше Учреждение культуры продолжает публиковать тексты научных сообщений и докладов участников семинаров прошлых лет, по какой-либо причине не вошедших в информационную базу электронных публикаций официального сайта нашего музея-заповедника.

В 2011 году на научно-практическом семинаре по военной истории «Воин Российской армии XIX – начала XX века: официальная идеология и морально-нравственный облик» выступало большое количество участников.

Особое место в программе этого семинара заняло выступление студента НИЯУ МИФИ Бурмакина В.М. В своем докладе «Забытые герои Первой мировой войны 1914 -1918 гг.» Владислав Бурмакин умело обобщил комплекс исторических проблем связанных с этим мировым военным конфликтом. В очередной раз тема семинара 2015 г. затронет исторические события двух мировых войн прошлого столетия, которые безвозвратно изменили геополитические реалии и вектор развития мирового сообщества. Именно поэтому тема научно-практического семинара – “О Родине, о доблести, о славе…”. Первая и Вторая мировые войны в исторической памяти потомков» – позволит нам осветить события связанные с юбилейными и памятными датами двух мировых войн XX века, традиционно собрать и объединить большое количество участников из разных регионов нашей страны, занимающихся военно-исторической тематикой, и бережно сохраняющих культурно-исторические и ценностные ориентиры для подрастающих поколений нашего Отечества.

Забытые герои Первой мировой войны

Первая мировая война была одним из тяжелейших испытаний для России. В исторической памяти современного общества недостаточно освещены события Первой мировой войны (28 июля 1914г.- 11 ноября 1918г.). Участие Росси в империалистической войне оказало серьезное влияние на развитие экономики и вызвало разрушительный упадок в промышленности, сельском хозяйстве. В России образовался транспортный, топливный и сырьевой кризис. Это война оказала на состояние развития России большее влияние, чем вторжение Наполеона или война со шведами. Она привила к национальному кризису, распаду царской империи и буржуазно-демократической революции. Более того это самый разрушительный и жестокий вооружённый конфликт после Великой Отечественной войны. Почему же именно Первая мировая стала объектом этой работы. Давайте зададимся вопросом: «А как часто мы вспоминаем эту войну и вспоминаем ли вообще?» Мы помним о героях Великой Отечественной. Мы чтим память о борьбе с Наполеоном. Но почему мы предаём забвению тех, кто воевал на фронтах Первой мировой? Они что, не совершили подвига? Едва ли можно найти памятник солдату той войны на просторах России. Посмотрите на то, какое место она занимает в современной культуре России. Большинство книг написаны непосредственно в начале XX века, а хороших, содержательных фильмов на эту тему практически и нет совсем. Зато на Западе мы можем это всё наблюдать.

Данная проблема начала волновать меня не сразу. Я учился, общался, читал книги, смотрел фильмы. Получал всё больше новой информации и опыта. И вот, я понял, какое незаслуженно малое место занимает в нём память о событиях Первой мировой войны. Я сам до сих пор не задумывался о ней. Но когда меня стала интересовать эта тема, я действительно удивился, что почти ничего не знаю. Конечно, нам давали в определённой степени знания на уроках истории, но едва ли я мог вспомнить хотя бы несколько отечественных кинолент, рассказывающих зрителю о героях тех страшных лет, художественных книг о Первой мировой. Мне стало интересно, что известно об этом другим студентам. Я спрашивал о том, сколько они знают литературных произведений, фильмов о Первой мировой, а также сколько полководцев могут назвать. Для сравнения, я задавал аналогичные вопросы, но об истории войны 1812 года и Великой Отечественной. Оказалось, что лучше всего мы знакомы именно с Великой Отечественной войной (что вполне понятно и правильно). Мы часто видим фильмы и потому не забываем, что нам рассказывали в школе, знаем о книгах, хотя далеко не всегда читаем их, но все, же имеем определенное представление о подвиге наших дедов и прадедов. К счастью этот подвиг играет огромную роль в современной культуре. Немного меньше закрепилась в нашей памяти война двенадцатого года. Большинство людей вспоминают только роман «Войну и мир» Льва Толстого. Зато смотрят фильмы и ориентируются в именах полководцев. Но когда дело доходит до Первой мировой, то всё становится очень грустно. В основном мы вспоминаем только тех деятелей и военачальников, которые известны по гражданской войне, и только их часть. Многие читали не более одной книги, или не читали вообще. Также и с кинофильмами. Почему же так случилось? В этом и заключается актуальность данной темы.

Научная новизна нашей работы заключается в актуальности изучения морального облика воина первой мировой войны и передачи информации о важности сохранения памяти о героях и участниках исторических событий этого времени.

Исследования о героях Первой мировой войны в отечественной историографии представлены неполно, и в основном документально отдельными вопросами, связанными с действиями кавалерии, пехоты, обмундирования, обеспечении русской армии в Первой мировой войне.

Николай Николаевич Головин русский военачальник, генерал-лейтенант, профессор Николаевской академии Генерального штаба, военный учёный, историк и исследователь военного дела и Антон Антонович Керсновский, русский публицист, военный историк считают, что кавалерия сыграла решающую роль в крупных сражениях Первой мировой. Русская кавалерия, казаки, в начальный период войны на участках Юго-Западного фронта одерживали победу. Патриотизм, смелость, одержимость, высокая моральная стойкость Кубанского, Донского, Татарского казачества в Перовой мировой войне поражала германскую армию. Первая мировая война – это война на суше и на море, война в воздухе и под водой. Говоря о забытых героях этой жестокой войны, мы не должны забывать о Военно-морском флоте царской России, который к началу широкомасштабного вооруженного конфликта представлял для противников грозную силу

Подвиги героев Первой мировой войны не должны быть забыты. Для восстановления исторической памяти и увековечения памяти участников Первой мировой войны и Георгиевских кавалеров необходима и целенаправленная работа ученных, исследователей, историков, правительства.

Война – это боль. А боль хочется забыть, не ощущать её снова. Но мы помним о других подвигах нашего народа, которые дались отнюдь нелегко (поэтому, собственно они и подвиги). Потому что мы знаем, что мы должны их помнить, а ещё мы гордимся ими. Никто другой их не совершил, а мы совершили – настоящий повод для гордости! А что касается Первой мировой, как известно из истории, наша армия была морально деморализована и никак не могла характеризоваться как победоносная. В современном сознании солдат той войны скорее не защитник Родины, какими мы представляем красноармейцев на фотографиях сороковых годов. Он скорее проигравший, Но так ли это на самом деле? Начало войны сопровождалось мощнейшим патриотическим подъёмом. Её называли «Второй Отечественной» или «Великой Отечественной». На призывные пункты явилось 96% подлежащих призыву. Страну облетели патриотические лозунги. Но самое главное, что даже революционные настроения резко пошли на убыль перед лицом внешней угрозы. Разве можно при всём при этом говорить о трусости русского солдата. Нет! Что угодно, но только не об этом и уж тем более не о его подлых намерениях относительно свержении царской власти. Последующие два года солдат российской армии сражался за свою страну стойко, как подобает настоящему герою. Так как сражались его предки, и как ещё будут сражаться его потомки. Такие сражения, как Сарыкамышское, Галицийская битва, осада Перемышля вполне можно поставить в один ряд с известными баталиями двух Отечественных войн. Но особенного внимания заслуживает оборона небольшой крепости Осовец. Это был важнейший транспортный узел. Первая неудачная попытка взять его состоялась в сентябре 1914. Тогда немецкие войска в течение недели бомбардировали крепость, но безрезультатно. Затем, уже в январе они начали осаду, длившуюся 190 дней! При этом, в ход шли передовые достижения германской военной техники, в том числе, самая мощная артиллерия. Зарубежная пресса так писала об ужасах, которые там творились: «Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который, то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа». Кульминацией же и одновременно, на наш взгляд, одной из самых героических страниц в отечественной истории, стала «атака мертвецов». Выпустив на русские позиции облако ядовитого газа, немцы отправили 7000 пехотинцев штурмовать уже пустые, как им казалось, траншеи. Но вдруг на них поднялись чудом, выжившие защитники. Их было меньше сотни, а их лица были обмотаны окровавленными тряпками (противогазов у них не было). Содрогаясь от приступов кашля, выплёвывая кусочки собственных лёгких, понимая, что это последние минуты их жизни, они нашли в себе силы и с криком «Ура» пошли в контратаку. Это настолько потрясло врага, что тот в беспорядке отступил. Стоит также отметить, что ещё в начале осады, командование просило от гарнизона продержаться всего двое суток, полагая, что требует невозможного. Но комендант крепости Николай Бржозовский продержался гораздо дольше. Патриотизм русского солдата в первой мировой войне имел огромное значение. Солдаты воевали за родину. «А жить так хочется, и отец ушел, и брат в добровольцы записался и я ухожу». «Нет, нельзя нам солдатам жениться» «Встречаем мимо беженцев с юго-запада. Рассказывают ужасы и сердце и кулаки сжимаются острым тяжелым чувством ненависти к прусскому каблуку, пытавшемуся растоптать все, что создано не им». Из дневника казачьего офицера, Л. Саянского. Солдаты и офицеры проявили в Первую мировую войну гражданскую смелость. Эти строки стоят дорогого. Мы обязаны помнить и чтить память о героях Первой Мировой войны.

Семинар посвященный идеологическому образу воина Российской армии XIX – начала XX века, позволяет более глубоко рассмотреть морально-нравственный облик солдата Первой мировой войны

Идеология сегодняшнего времени обращена на глубокое изучение исторических фактов войны 1914-1918 годов. В империалистической войне солдаты воевали за Россию. Многие из них вернулись с потрясенным сознанием, и это не помешало им встать на защиту нашей родины в Великую Отечественную Войну. 70 лет из нашей истории старательно выкорчёвывали любые напоминания о Первой Мировой войне. Особенно сильно это проявилось во время Великой Отечественной войны. Сталин прибегал к различным примерам из прошлого, чтобы вдохновить людей на подвиг. Вспоминали Кутузова, Александра Невского, но, ни слова не сказали о тех, кто удержал Осовец и пролил свою кровь в Брусиловском прорыве. Оно и понятно, ведь в связи с поражениями на начальном этапе напрашивалась не очень хорошая ассоциация. После победы и новых подвигов ситуация ничуть не изменилась. Лишь узкий круг лиц знал правду о героическом наследии страны. Основная же масса людей продолжала получать только искажённую, исковерканную информацию в виде общепринятой точки зрения и всё больше забывала и забывала. 95-летие начала Первой мировой войны прошло незамеченным.

Радует сегодняшний настрой на возрождение памяти к солдатам, героям, участникам событий Первой мировой войны. Мы не можем и не имеем морального права забывать эту часть нашей истории. Когда-то давно, три миллиона наших соотечественников пожертвовали своими жизнями ради нашего будущего. Так же как делали всегда. Но мы забыли их поступок. Не должно ли нам быть стыдно за это? Они не знали о том, что их страна скоро исчезнет с лица Земли, о том, что их идеалы будут преданны. Да, бесспорно среди них были, и предатели, и те, кто просто был не согласен с режимом, но шёл защищать свой народ. Единственное, чего они не могли знать, было то, что через век их потомки даже не вспомнят о них. Их потомки – это мы. Нам досталось тяжёлое наследство ошибок прошлых поколений, но, в месте с тем, нам, же досталась великая честь попытаться всё исправить – всё вспомнить! Мы должны поднять интерес общества, и особенно молодых людей к забытым героям. Все должны знать об этом. Дети должны гораздо более основательно проходить это в школе. Должны быть учреждены памятные дни. И тогда мы сможем восстановить историческую справедливость. Закончить нам бы хотелось словами французского маршала Фердинанда Фоша: «Если Франция и не была стерта с карты Европы, то это, в первую очередь, благодаря мужеству русских солдат».События Первой мировой войны представляют интерес не только для истериков, политиков, краеведов, но для всех кому не безразлична судьба России и историческая память.

Работа выполнена студентом второго курса факультета Управления экономики и высоких технологий, института международных отношений, национального исследовательского ядерного университета московского инженерно-физического института.

Научный руководитель: Македонская Вера Александровна, заместитель декана факультета Управления экономикой и высокими технологиями, доктор исторических наук, профессор,

Список использованных источников

1. Битва на реке Немане и разгром немецкой армии ген. Гинденбурга. М., 1915.
2. Россия в Первой мировой войне., Головин Н.М., 2006.
3. Три месяца в бою: дневник казачьего офицера / Л. Саянский. – М., 1915.
4. Борьба за Осовец. Хмельков С. А. - М.: Воениздат НКО СССР, 1939.
5. Из Красного Села – на войну. Из истории Российской императорской конницы // История Петербурга. СПб., 2004. №1/2004. С. 84-97. (0.8 п.л.);
6. Партизанские действия на Восточном фронте Первой мировой войны // Вестник молодых ученых. Исторические науки. СПб., 2004. №1/04. С. 55-67.

Подвиг Риммы Ивановой: иллюстрация из английской газеты The War Illustrated за 23 октября 1915 года

Двенадцать жизнеописаний героев Первой мировой войны - дань памяти самым забытым русским ветеранам XX века

Первая мировая война стала хрестоматийным примером того, как в России мало и выборочно вспоминают историю. Глобальный исторический и геополитический катаклизм оказался за последние 99 лет заслонен Революцией, Гражданской войной, большевистскими преобразованиями и, наконец, Второй мировой.

Исторический опыт этой войны до сих пор не отрефлексирован, имена героев неизвестны, площади городов не украшают памятники, а блокбастеры снимают о Великой Отечественной войне, - а ведь впервые это название было дано именно событиям 1914-1918 годов. Миллионы ее ветеранов так и не дождались ни юбилейных медалей, ни простого внимания потомков.

Вряд ли столетний юбилей Первой мировой войны в следующем году как-то изменит общественное отношение к ней. И сегодня, и завтра сохранение памяти о той войне останется делом историков и энтузиастов. Тем показательнее, что вышедшая в ЖЗЛ книга «Герои Первой мировой» написана белорусским писателем Вячеславом Бондаренко.

Свои очерки о двенадцати героях той войны автор рассматривает как «скромную дань уважения тем, кто не вернулся с кровавых полей Галиции, Волыни, Польши, Литвы, Латвии, Украины, Белоруссии, над кем навсегда сомкнулись холодные воды Балтики и Черного моря».

Перед вами фрагмент книги Вячеслава Бондаренко «Герои Первой мировой», посвященный Римме Ивановой, единственной в России женщине, удостоенной офицерского ордена Святого Георгия за воинский подвиг в годы Первой мировой.

Поезд уносил Римму из окровавленной Польши вглубь России. На ставропольском вокзале отец и встречали ее радостными слезами. Все, как бывает в таких случаях, - празднично накрытый стол, чаепитие, расспросы родственников о фронтовом житье-бытье, прогулки по знакомым с детства местам... Римма была тронута тем, как к ней, боевой сестре милосердия, относились в тылу. И гимназические одноклассницы, и барышни, с которыми она вместе трудилась в лазарете, и молодые люди, которые до войны претендовали на ее внимание, - все они смотрели на нее как на героиню. А ведь она не сделала пока ничего особенного. Просто выполняла свой долг перед Родиной, как это ни высокопарно звучит...

Мало-помалу мирный быт далекого от войны Ставрополя начал досаждать Римме. Все чаще и чаще она заговаривала о фронте, о родном полке. Тем более что в Ставрополе ее начали находить письма однополчан, которые рассказывали о своем житье-бытье. Больно резали по сердцу имена знакомых офицеров, которые погибли в ее отсутствие, - прапорщики Сахаров (тот самый, который подписал благодарственное письмо Римме), Коробка, Денисенко, капитан Цветков... «Приехала я домой ненадолго, - делилась Римма в письме сокровенными мыслями с братом Владимиром. - Может, с месяц побуду здесь. Исполню желание родных: приехала повидаться, но как дорого мне стоит этот отъезд из полка. Солдаты были опечалены и плакали. Начальство тоже взгрустнуло. А главное, что солдаты уверены, что санитары без меня не будут добросовестно работать. Поднесли мне солдатики прощальный благодарственный лист. Очень тяжело было ехать. Из полка получила удостоверение, что работала верой и правдой и представлена к георгиевским наградам. Но все это неважно - важно то, что полюбили и оценили меня воины-самурцы (военнослужащие 83-го Самурского полка. - РП). Наш полк лучший в корпусе... Знаешь, кажется, отдала бы все, чтобы сейчас хоть на минутку попасть в свой полк: посмотреть, все ли живы те, кого оставила здоровыми. Может быть, тебе покажется странным, но полк наш мне стал второй семьей».

Когда Римма объявила родителям о том, что собирается вернуться на фронт, Михаил Павлович и Елена Никаноровна пришли в ужас. Они-то были уверены в том, что их младшая, соприкоснувшись с фронтовой реальностью, вернется к нормальной жизни. В ход пошли самые разные аргументы: и то, что брат Владимир уже служит на фронте врачом, и что родной дядя Риммы, подполковник Федор Никанорович Данишевский, тяжело контужен - и значит, их семья уже принесла алтарь Победы достаточно жертв... Но все напрасно, Римма была непреклонна. Жарким вечером 15 августа 1915 года она попрощалась с родителями на перроне ставропольского вокзала. На этот раз уже навсегда...

Путь Риммы лежал в Киев - именно там, в штабе округа ей должны были оформить документы и направить в полк. Конечно, она просилась назад, в ставший ей родным 83-й Самурский, к этому времени отступивший из Польши в Белоруссию. Но по пути решила заехать в расположение 105-го пехотного Оренбургского полка, младшим врачом, в котором служил ее брат. Владимир очень обрадовался Римме и приложил все усилия к тому, чтобы оставить ее в своем полку. Ее направили было в полковой лазарет, но девушка поставила условие - только передовая линия, иначе она уедет к самурцам. Скрепя сердце Владимир Иванов согласился. Римму назначили фельдшером 10-й роты полка.

В 105-м Оренбургском отношение к новой сестре милосердия с самого начала было самое теплое. Конечно, легче было и оттого, что рядом находился Владимир. В начале сентября Римма писала родителям: «Мои хорошие, милые мамуся и папка! Здесь хорошо мне. Люди здесь очень хорошие. Ко мне все относятся приветливо... Дай вам Господи здоровья. И ради нашего счастья не унывайте... Чувствуем себя хорошо! Сейчас спокойно. Не беспокойтесь, мои родные. Целуем. Римма».

В 105-й Оренбургский полк, входивший в состав 27-й пехотной дивизии 31-го армейского корпуса, Римма Иванова прибыла в самом конце августа 1915 года. Тогда обстановка на полесском участке только что созданного Западного фронта в целом складывалась благоприятно для русской армии. Наступление немцев вглубь Белоруссии начало выдыхаться, наша армия то и дело контратаковала, навязывая врагу встречные бои. Не раз бывало так, что освобожденную деревню немцы тут же отбивали назад - с тем чтобы через несколько часов снова бежать оттуда. Сводки с театра военных действий, публиковавшиеся в журнале «Разведчик», скупо сообщали:

«4 сентября. На фронте реки Щары германцы под прикрытием тумана на понтонах переправились через названную реку у фольварка Рыщица, южнее Слонима. Передовые части противника, наступавшие между Ясельдой и Припятью, появились в районе правого берега нижней Ясельды и гор. Пинска.

5 сентября. На Щаре во многих местах шли бои за переправы. У Поречья севернее Слонима наша артиллерия разбила неприятельский понтонный мост и большую часть его потопила, часть переправлявшегося противника была взята в плен. Переправившийся южнее Слонима у фольварка Рыщица противник был атакован нами. Противник, удерживая захваченное пространство на правом берегу реки, понес чувствительные потери. В районе южной части Огинского канала была отбита атака германцев на с. Соколовка; в штыковом бою большая часть германцев была переколота. С. Логишин, в этом же районе, занято противником».

Римма Иванова. Фото: vmeste-front.ru

Жарким на Западном фронте выдался и день 8 сентября. В ходе ожесточенного боя был освобожден недавно захваченный германцами городок Сморгонь, где в плен были взяты четыре вражеских офицера и 350 солдат. К востоку от города Лида немцы, переправившиеся было через реку Гавья, были отброшены назад. А в Полесье восточнее Огинского канала русские войска освободили от оккупантов села Речки и Лыща, причем были взяты пленные и захвачены несколько пулеметов. Отличился и 105-й пехотный Оренбургский полк. В этот день Римма отправила матери очередное письмо от своего имени и от имени брата. Это была совсем короткая весточка: «Чувствуем себя хорошо! Сейчас спокойно. Не беспокойтесь, мои родные, Целуем. Римма. 8.IX.15».

Следующий день, 9 сентября 1915 года, 105-й Оренбургский полк встретил на окраине деревни Мокрая Дуброва, расположенной в Пинском уезде Минской губернии (ныне Пинский район Брестской области Беларуси). Погода была сырой и прохладной, зарядил дождь. С раннего утра немцы начали сильный артиллерийский обстрел позиций оренбургцев, в полковой лазарет один за другим начали поступать раненые. Римма не покладая рук перевязывала солдат. Брат умолял ее уйти с линии огня, но она не слушала. А может быть, и не слышала - было не до того. Ее 10-я рота готовилась перейти в контратаку.

В тумане, под настырной моросью, по сигналу командира роты цепь солдат поднялась из окопов. Римма, как и полагалось сестре милосердия во время боя, находилась в цепи, чтобы в случае необходимости оказать помощь раненым.

И тут произошло непредвиденное. Рота нарвалась на самую настоящую засаду - несколько хорошо замаскированных станковых «максимов». Первыми рухнули под пулеметными очередями шедшие впереди два офицера 10-й роты. Потом упал под пулями один солдат, другой, третий... Остальные, оставшись без командиров, начали растерянно оглядываться. Еще минута, и атака захлебнется. А немцы хладнокровно расстреляют роту в упор...

И тогда впереди поредевшей русской цепи показалась маленькая фигурка в сером холстинном платье с красным крестом на переднике.

Братцы, за мной!..

Это было так неожиданно, что солдаты растерялись. А когда поняли, что на вражеские окопы бежит их любимая медсестра, рванулись за ней в штыки с громовым «ура». В атаку пошли даже тяжелораненые. Пулеметный огонь по-прежнему косил роту, но воодушевление оренбургцев было так велико, что вражеская позиция под Мокрой Дубровой оказалась захваченной через полминуты. Но никто в 105-м Оренбургском полку не радовался этой победе. В ходе боя Римма была смертельно ранена разрывной пулей в бедро... Ее последними словами стали «Господи, спаси Россию».

Весь полк оплакивал гибель своей любимицы. Больше всех горевал, конечно, ее брат Владимир, винивший в смерти сестры себя. В журнале боевых действий полка появилась запись: «В бою 9 сентября Римме Ивановой пришлось заменить офицера и увлечь за собой храбростью солдат. Все это произошло так просто, как умирают наши герои». 10 сентября павшую героиню отпевали в храме Святой Троицы села Доброславка, что в семи верстах от места, где погибла Римма.

Именно тогда, после отпевания, офицеры и нижние чины 105-го Оренбургского полка, потрясенные гибелью Риммы, приняли общее решение - просить Георгиевскую думу Западного фронта представить медсестру-героиню посмертно к ордену Святого Георгия 4-й степени. Эту просьбу поддержало командование дивизии. Командир 31-го армейского корпуса генерал от артиллерии П. И. Мищенко также высказался «за», прислав на имя Владимира Иванова телеграмму: «Покойной доблестной сестре Римме Ивановой при отправлении тела воздайте воинские почести. Почту долгом ходатайствовать о награждении памяти ее орденом Св. Георгия 4-й степени и зачислении в список 10 роты 105-го полка». Но командиры дивизионного и корпусного уровня сами решить такой вопрос не могли. Ведь за всю историю страны, как мы помним, георгиевским кавалером была только одна женщина - основательница ордена Екатерина II. Как же отреагирует император?..

Ситуация была тем более щекотливой, что орден предназначался для награждения только офицеров и генералов, а Римма вообще не имела никакого воинского звания или чина. Кроме того, женщины в русской армии во время Первой мировой уже успели совершить далеко не одно героическое деяние. Так, фельдшер-доброволец Елена Цебржинская с риском для жизни корректировала артиллерийский огонь, а Кира Башкирова, Клавдия Богачева и Людмила Черноусова отличились во время разведки. И все они получали за это солдатские награды - Георгиевские кресты разных степеней. Сестра милосердия Антонина Палышина и младший унтер-офицер 3-го Курземского Латышского стрелкового полка Лина Чанка-Фрейденфелде были удостоены этой награды дважды, а казачка Мария Смирнова и сестра милосердия Надежда Плаксина - трижды. Да что там - даже самая знаменитая русская женщина-воин, легендарная кавалерист-девица Надежда Дурова, и та была награждена только «солдатским Георгием», точнее, Знаком отличия Военного ордена № 5723...

По всей видимости, мы никогда не узнаем мотивов, по которым Николай II согласился с предложением фронтовой Георгиевской думы и утвердил указ о посмертном награждении Риммы Ивановой орденом Святого Георгия 4-й степени. Но факт остается фактом - это произошло 17 сентября 1915 года...

Бондаренко В. В. Герои Первой мировой - М.: Молодая гвардия, 2013

Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков - 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях. Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей - на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными. Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.

Лихой казак Козьма Крючков

В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».

Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.

К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.

12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан - Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков - внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.

Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими - ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.

В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.

О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи - серебряное оружие. Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.

Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал - вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.

Вначале он был избран председателем полкового комитета, после развала фронта вместе с полком вернулся на Дон. Но там началась другая братоубийственная война, в которой Козьма сражался за белых. Однополчане вспоминают, что он терпеть не мог мародерства, и даже редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев от красных» или «подарков» от местного населения пресекал плетью. Он знал, что само его имя привлекало новых добровольцев и не хотел, чтобы это имя было замарано. Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.

Сестра милосердия Римма Иванова

Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня с героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.

Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя - она делала перевязки под пулеметным огнем.

Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».

Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси) 9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.

Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.

Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.

А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.

Первый русский ас

Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других - спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.

Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны - разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое - Александре Казакове.

Казаков, как и Нестеров, был молод - в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова - пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.

Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.

Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка - он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях - еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.

В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года - он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.

Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях - десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение - в грудь, но опять выжил.

К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством - 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России».

Школа маршалов и атаманов

Это лишь три судьбы забытых русских героев Первой мировой войны. Но некоторым участникам безумной бойни повезло больше - они прожили долгую жизнь, а война стала лишь первой ступенькой карьеры. Многие будущие советские знаменитые военачальники первые подвиги совершили именно на фронтах «империалистической». Причем, подвиги настоящие - ведь будущие маршалы еще были в небольших чинах.

Строка в биографии Семена Буденного: «Участник Первой мировой войны. Отличался большой личной храбростью, стал кавалером четырех Георгиевских крестов, старший унтер-офицер». В биографии Георгия Жукова значилось: «Во время Первой мировой войны был призван в армию, попал на фронт в кавалерию, дослужился до звания унтер-офицера. Воевал храбро и был награжден двумя Георгиевскими крестами».

В самом начале войны, прибавив себе два года, на службу в русскую армию попросился и 17-летний Константин Рокоссовский. Уже через несколько дней будущий маршал отличился - переодевшись в гражданское, сходил в село, куда вошли немцы, и провел разведку их численности и вооружения. Когда немцы двинулись вперед, подготовившиеся русские их встретили огнем, обратили в бегство и разгромили, а Рокоссовского наградили Георгием IV степени.

В Литве, когда германская конница с пехотным полком с налета захватили станцию Трошкунай, Рокоссовский с четырьмя однополчанами уничтожил всех немецких корректировщиков огня. Храбрецы весь день просидели во вражеском окопе, отстреливаясь из оружия убитых немцев, и лишь под покровом темноты без потерь отошли к своим. За этот подвиг Рокоссовский был награжден второй Георгиевской медалью IV степени, и это далеко не все «георгиевские» награды будущего маршала.

А вот подвиг будущего белогвардейского атамана, а в ноябре 1914 года - хорунжего Григория Семенова. В ноябре 1914 года германская кавалерийская бригада неожиданно атаковала шедшие без охранения обозы казачьей бригады, захватила пленных и массу трофеев, в том числе знамя 1-го Нерчинского полка. Но в это время из разведки возвращался хорунжий Семенов с 10 казаками. Узнав, что произошло, будущий атаман со своим маленьким отрядом стремительно атаковал германский арьергард, порубил и обратил в бегство заставу противника. Немцы были так шокированы, что не разобравшись в силах русских, бросились бежать, заразили паникой своих товарищей, и вскоре весь полк, бросив добычу, устремился прочь. В результате было отбито знамя, 150 повозок, артиллерийский парк, освобождено 400 пленных. Семенов был награжден орденом Святого Георгия IV степени, все его казаки - Георгиевскими крестами.

Позже Семенов отличился в еще одной сходной ситуации. Снова с разъездом из 10 казаков он был отправлен в сторону вражеских позиций на шоссе в сторону города Млава. Заметив, что германская пехотная застава ночью потеряла бдительность и греется у костров, казаки открыли по ней огонь с нескольких сторон. Разогнав и перебив заставу, казаки начали демонстративно разбирать проволочные заграждения. И снова случилась «цепная паника» - немцы приняли налет за крупное наступление, бегущие пехотинцы напугали роту, отступающая рота - городской гарнизон Млавы. Семенов скрытно продвигался следом, периодически посылая казаков с донесением командованию, и в сам город вошел лишь с одним бойцом. Из единственной имевшийся винтовки они подбили и захватили две машины, ранили нескольких немцев. Подоспевшие подкрепления застали двух героев, взявших город, ужинающими в ресторане на главной улице. Семенова за этот подвиг наградили Георгиевским оружием.

Одним из немногих, если не единственным темнокожим кавалером георгиевских крестов III и IVстепеней стал Марсель Пля, полинезиец по происхождению. В Россию он попал в 17 лет, с началом войны пошел на фронт добровольцем и сначала был шофером, а затем попал в экипаж одного из бомбардировщиков «Илья Муромец», где служил мотористом и пулеметчиком. В апреле 1916 года он принял участие в воздушном налете на укрепленную зенитными орудиями станцию Даудзевас. Немцы обстреляли и подбили русский самолет, но Марсель сумел вылезти на крыло и долгое время оставался там, ремонтируя поврежденные двигатели.

Благодаря темнокожему русскому солдату самолет, получивший около 70 пробоин, сумел совершить посадку. Все члены экипажа за этот бой были отмечены воинскими наградами и повышены в звании, а Марселю Пля было присвоено звание старшего унтер-офицера, о нем активно писала пресса тех лет.

Марсель Пля принял участие и в доработке самолетов «Илья Муромец», предложив его создателю авиаконструктору Игорю Сикорскому ряд усовершенствований. В частности, он отмечал, что на борту бомбардировщика «в воздухе хорошо, хотя и сильно обдувает», однако «на взлете и посадке нестерпимо трясет, и потому приходится вставать», а сиденье мешает при стрельбе и должно быть складным. Все эти замечания были впоследствии учтены Сикорским.

Не пионеры, но герои

Особая история - судьбы малолетних героев войны, тогда еще не пионеров, хотя их подвиги также для поднятия боевого духа использовала пропаганда. Правда, надо признать, и власти, и пресса к таким историям относились осторожно - как и на всякую войну, на Первую мировую мальчишки (а иногда даже девочки) массово убегали из дома. Для родителей и станционных жандармов это стало настоящей проблемой. Только в сентябре 1914 года и в одном только Пскове жандармы сняли с поездов более 100 детей, ехавших на фронт. Но некоторым удавалось добраться и тем или иным способом действительно попасть в части.

12-летний георгиевский кавалер Владимир Владимиров, например, попал на фронт со своим отцом, хорунжим казачьего полка. После гибели отца был взят в команду разведчиков. Во время одного из походов по вражеским тылам попал в плен, но сумел бежать, добыв при этом ценные сведения. 13-летний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях, вынес из боя раненого командира полка. Всего за войну мальчик был награжден тремя георгиевскими крестами. 12-летний сын крестьянина Василий Наумов сбежал на фронт из далекой деревни, был «усыновлен» полком, стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими георгиевскими крестами и георгиевской медалью. 14-летний доброволец из Москвы, воспитанник Строгановского училища Владимир Соколов был дважды ранен, дослужился до унтер-офицера и награжден Георгиевским Крестом 4-й степени «за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте».

И в завершение - о девочке, ученице 6-го класса Мариинского училища Кире Башкировой. Выдавая себя за «добровольца Николая Попова», она тоже сумела прибиться к воюющему полку и уже через неделю отличилась в ночной разведке, была удостоена георгиевского креста. После того, как однополчане раскрыли тайну «Николая», Киру отправили домой, но вскоре неугомонная девушка вновь очутилась на фронте в другой части.

Великая война сплотила весь русский народ. На её фронтах героизм и отвагу проявляли представители всех российских сословий: от простого солдата-крестьянина до членов царской фамилии. Сын Великого князя Романова – Олег Константинович участвовал в боевых действий в Восточной Пруссии, и в одном из столкновений с неприятелем был смертельно ранен. Олег Константинович Романов – единственный представитель правившей династии, погибший на полях Первой мировой войны.

С первых дней войны он вместе с братьями князьями Гавриилом и Игорем начал службу в штабе лейб-гвардии Гусарского полка, но после многочисленных настойчивых просьб корнет Романов был переведен в эскадрон.

Родился Олег Константинович в 1892 г. Образование получил сначала домашнее, затем в Полоцком кадетском корпусе. С детства князь имел интерес к гуманитарным наукам, его любимыми предметами были литература, история, живопись и музыка. Он был первым из , решившим отказаться от военной карьеры.

В 1910 г. для продолжения образования Олег Константинович поступил в Царскосельский лицей, который окончил в 1913 г. с серебряной медалью. Князь увлекался поэзией и привлёк специалистов к выпуску многотомного издания рукописей поэта, приуроченного к 100-летниму юбилею лицея. Однако Первая мировая война помешала осуществлению в полном объёме этого проекта… Князь Олег и сам занимался литературным творчеством, писал стихи и прозаические произведения.

Вскоре все пять сыновей Великого князя Константина Константиновича оказались на войне, что вызывало особую гордость за Царскую Семью у Олега Константиновича. Князь Олег был истинным патриотом, поэтому с сентября 1914 г. он продолжил службу в 2-м эскадроне лейб-гвардии Гусарского полка, где ему пришлось по-настоящему узнать жизнь фронтового офицера, хотя он и не был кадровым военным.

В начале октября тяжелые бои развернулись около г. Ширвиндта, 3-й русский корпус пытался обойти левый немецкий фланг. 5 октября наши части, среди которых был и князь Олег, ворвались в город. Через несколько дней немецкий разъезд, уходя от преследования, натолкнулся на русский авангард. Олег Константинович, завидев противника, во главе своего взвода бросился преследовать неприятеля.

После того, как немецкие кавалеристы, решив сдаться в плен, подняли руки, князь Олег подъехал к ним, но тот час же один из раненых германских всадников выхватил карабин и выстелил в князя. Ранение с близкого расстояния оказалось очень тяжёлым. Романова доставили в госпиталь г. Ковно и прооперировали. Через несколько часов после операции раненому князю стало хуже, началось заражение крови…

Из дневника, который вел Великий князь Константин Константинович, удалось узнать подробности последних дней Олега Константиновича Романова. Первое тревожное сообщение Августейшие родители получили от супруги генерала Шевича, которая уведомила их о якобы легком ранении сына. Узнав об этом, родители незамедлительно выехали в Вильно. Перед отъездом Великий князь взял с собой принадлежащий отцу и подаренный ему Георгиевский крест. Утешала лишь вера в скорое выздоровление. Ночь в поезде прошла спокойно, и даже удалось заснуть с надеждой на скорейшую встречу с любимым сыном .

Однако уже утром в поезд принесли письмо от генерала Адамовича, которое вновь взволновало родителей: «Спешу скорее сделать вам известным все, что знаю об Олеге Константиновиче. Он ранен третьего дня… Я был допущен к Олегу Константиновичу врачами. Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его высочество перекрестился и сказал спокойно, без трепета: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух, в войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь царского дома…»»

Поезд двигался неимоверно медленно и опоздал в Вильно на целый час. Когда Константин Константинович и Елизавета Маврикиевна вошли в палату, молодой князь лежал на кровати. Он был очень бледен. Олег узнал родителей, лицо его засияло от радости.

«С какою нежностью обвивал он руками за шею мать и меня, — записал в дневнике Великий князь, — сколько говорил нежных слов! Но сознание заметно угасало. Я стал у его изголовья на колени, моя голова приходилась рядом с его головой. Смотря в упор мне в глаза, он спросил: «Ты здесь?» и попросил перейти по другую сторону кровати. Я это сделал и приколол Георгиевский крест к его рубашке с правой стороны груди… Одно из последних его слов было «Пойдем спать». Он постепенно успокаивался, перестал метаться, становился неподвижнее, дыхание делалось все ровнее и тише. Наконец он совсем затих, и нельзя было уловить последнего вздоха». Посмертно князь Олег Константинович Романов был награжден орденом святого Георгия 4-й степени .

В горестные минуты расставания с сыном мог ли представить Великий князь, что остальные его сыновья будут когда-то сброшены в алапаевскую шахту вместе с Великой княгиней Елизаветой Федоровной и другими жертвами большевистского режима?!

Утром 3 сентября 1914 года к станции Волоколамск подошел траурный поезд с телом князя. Гроб был установлен на орудийном лафете, и траурная процессия в сопровождении более 3000 крестьян прибыла в Осташово, где на территории усадьбы справа от дворца тело князя предали земле. Присутствовавших на похоронах пригласили во дворец Великого князя, а для всех крестьян поминальное угощение приготовили в двух чайных лавках…

Поручик 106-го Уфимского пехотного полка 27-й дивизии 1-й армии Нечаев Николай Николаевич , командир пулеметного взвода, за год до войны из-за взрыва ракеты лишился глаза. Однако несмотря на это, с началом Первой мировой он сумел вернуться в строй.

17 августа поручик Нечаев Н.Н. вместе со своим взводом сражался под Шталлупеном, а затем в Гумбинненском сражении. Отличился Николай Нечаев во время позиционных боев в Восточной Пруссии , когда в октябре – ноябре 1914 г. русские войска пытались второй раз развить здесь наступление. 30 октября 27-я дивизия получила приказ начать наступление на д. Капсодзе. Чтобы атака оказалась для противника неожиданной, полки были пущены ночью, без артиллерийской подготовки.

Однако противник сумел раскрыть этот смелый план, как только русские части приблизились, враг открыл ураганный огонь, цепи залегли, продвигаться вперед было просто невозможно. Вскоре пришел приказ отступить назад. В этот момент поручик Нечаев занял один из домов на горке недалеко от расположения германцев и оттуда открыл огонь. Целый день он оборонялся, и противник не смог начать преследование отступающих русских войск. Остановив врага, Николай Нечаев затемно вернулся в расположение части.

Второй раз, в феврале 1915 г. во время боёв в Восточной Пруссии Нечаев сражался уже в составе 10-й армии. Неприятель решил двумя мощными ударами смять русские фланги и взять в клещи центр. 27-я пехотная дивизия входила в состав 20-го корпуса, сражавшегося здесь, и попавшего в тяжелое положение. В трудных походных условиях ему приходилось с боями отступать, каждый раз рискуя пропустить себе в тыл превосходящие вражеские силы.

106-й Уфимский полк в районе д. Грюнвальде занял оборону. Германцы стреляли из легких гаубиц, русские же не имели здесь артиллерии вообще, но вели меткий огонь из пулеметов, которые долго мешали врагу прорвать оборону . Через несколько часов боя командир отдал приказ к отступлению, которое прикрывала рота солдат. Поручик Нечаев Н.Н. со своим взводом был среди них. Он получил ранение в живот , но продолжал командовать пулеметчиками, которые сражались до последнего патрона…

Только тогда Николай Николаевич приказал отступить. Это были его последние минуты… Благодаря этому бою уфимцы смогли избежать грозившего им окружения.

Козьма Фирсович Крючков родился в 1888 (по другим данным, в 1890-м) году на хуторе Нижне-Калмыковка Усть-Хоперской станицы Войска Донского. После учебы в станичной школе Козьма был призван на военную службу и в 1911-м зачислен в 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк . К началу Первой мировой Крючков был уже приказным (звание, соответствующее ефрейтору в пехоте). Он был первым , среди награждённых Георгиевским крестом во время Первой мировой войны. Георгия 4-й степени казак получил за то, что в бою один уничтожил 11 немцев.

11 августа 1914 г. пост казаков в составе: Козьмы Крючков, Ивана Щеголькова, Михаила Иванкова под командованием Василия Астахова столкнулся с вражеским конным разъездом. Казаки вступили в неравную схватку с 27-ю немецкими всадниками (по другим источникам – с 22-мя). В перестрелке четыре германца были убиты, Астахов сразил немецкого офицера.

Козьму Крючкова окружили 11 германцев. Сначала он пытался отстреливаться из винтовки, но получил удар саблей по пальцам, винтовку пришлось бросить. Тогда в ход пошла шашка. Однако противник действовал на горке, и достать его шашкой было сложно.

Всё-таки Крючков сумел уложить шашкой несколько человек, при этом сам получил несколько ран. Затем казак изловчился и выхватил у одного из вражеских кавалеристов пику, которой и отразил большинство ударов, а затем по одиночке расправился с остальными немцами. В результате схватки герой получил 16 ран, правда, все они оказались не тяжёлыми.

Сам Крючков бесхитростно описывал этот бой так: «Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими».

Когда скоротечный бой закончился, казаки сами не поверили своим глазам. Оказалось, они уничтожили 24 германца, из которых 11 (по другим данным 12) были зарублены и заколоты Крючковым!.. Сам Козьма еле держался в седле — он получил 16 (!) колотых ран и 17 -ю — рубленую. Конь Крючкова был ранен 11 раз. Всех героев боя немедленно отправили в лазарет, но крепкая казачья порода сдюжила — через трое суток Крючков уже сообщал родителям, что через пять дней вернется в полк… Беспримерный подвиг прославил скромного донца. 11 августа 1914 г. командующий 1-й армией генерал от кавалерии Ренненкампф П.К. лично вручил ему в лазарете Георгиевский крест IV степени. Донской казак Козьма Крючков открыл в Первую мировую войну 1914-1918 гг. список Георгиевских кавалеров…

Имя Козьмы Крючкова стало известно по всей России: о нем писали статьи в газетах и журналах, ему посвящали стихи и песни.

Храбрый наш казак Крючков
Ловит на поле врагов,
Много-ль, мало-ль – не считает.
Их повсюду подцепляет,
Как догонит – не милует,
Сзади, спереди шпигует,
По возможности елику –
Сколько влезет их на пику.

В его честь назвали пароход, Крючков стал для современников живым Ильей Муромцем — примером казачьей удали и храбрости, наполнив сердца современников гордостью за тех чудо-богатырей, которых рождала Земля Русская. В те годы портрет Крючкова, например, украшал обёртку конфет «Геройские», или его можно было увидеть на коробке особых папирос.

Но сам Козьма Фирсович отнесся к своей славе спокойно. И дальнейшей фронтовой службой доказал, что был вполне достоин тех лавров, которыми его наградили. Козьма Крючков, прошёл Первую мировую войну, участвовал в ряде сражений, заслужил награды: ещё один Георгиевский крест III степени и две Георгиевские медали, успешно воевал на Румынском фронте, дослужился до подхорунжего (сверхсрочного унтер-офицера казачьих войск). Февральскую революцию подхорунжий Крючков, как и абсолютное большинство военнослужащих русской армии, встретил с энтузиазмом, был даже избран председателем полкового комитета. Однако от дальнейшей «свободы» Козьма Фирсович явно не пришел в восторг.

Козьма Крючков (в центре) среди казаков своего полка

Бахтин Александр Николаевич (4 июня 1894 — 15 июня 1931). Из дворян. Беспартийный. После окончания Морского корпуса в 1914 г. вахтенный начальник эсминца «Донской казак». Слушатель Учебного отряда подплава. В 1915 г. получил назначение на подводную лодку «Кайман» вахтенным начальником. С 1916 г. в той же должности на подводной лодке «Волк». Участник боевых походов. В 1917-м — старший офицер, ВРИД командира, командир ПЛ «Волк» (с 3 декабря 1917).

В ноябре 1918 г. принял под свое командование подводную лодку «Пантера». 31 августа 1919-го «Пантера» под командованием Бахтина потопила британский эсминец «Виттория» . 31 мая 1921 г. назначен командиром подводной лодки «Форель», 26 августа 1921 года принял под свое командование подводную лодку «Тур», одновременно являясь начальником дивизиона подводных лодок и командиром транспорта «Тосно». Тогда же заведовал подводным классом при Военно-морской академии.

После занятия ряда командных и преподавательских должностей и окончания Военно-морской академии в 1926 г. уволен в запас по сокращению штатов, а затем арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и осужден. В 1929 г. Бахтин досрочно освобожден из заключения и уехал во Владивосток, где умер от туберкулеза. Похоронен в С.-Петербурге.

Награжден орденами Св. Станислава III ст. с мечами и бантом (1915), Св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость» (1916), Св. Анны III ст. с мечами и бантом (1916), Красного Знамени (1919, отобран 1927), присвоено звание «Герой труда» (1922).

«…Мы чтим твой подвиг, как героя,
И будем чтить его, – пока,
Есть на Руси войско Донское, -
И жив дух мощный казака».

Георгиевские кавалеры... Эти слова вызывают в памяти образы лихих удальцов, грудь которых, украшена отсвечивающими серебром и золотом Георгиевскими крестами. Краса и гордость русской армии. Изначально орденом Святого Георгия награждались лишь генералы и офицеры, но внук учредительницы награды, Александр I, издал указ, повелевающий распространить эту высокую честь и на нижние чины. 13 февраля 1807-го года появился новый «знак отличия ордена». Почти пятьдесят лет солдатский крест имел только одну степень, однако с Крымской войны 1856-го года были учреждены четыре степени – столько же было и у офицерского ордена.

Крестик мал, но велика награда для солдата – честь «сопричисления к почетному ордену Святого Великомученика, Победоносца Георгия». Заслужить его можно было, лишь совершив выдающееся деяние: пленив вражьего генерала, первым ворвавшись в крепость противника, захватив вражеское знамя, спася в бою свое собственное знамя или жизнь командира. Георгиевскими крестами гордились больше, чем любыми другими наградами. Обычный воин, которого едва помнили в родной деревеньке, заработав Георгиевский крест, делался личностью заметной, поскольку молва разносила подобную славу гораздо лучше печатных изданий.

Казаки же всегда были настоящей головной болью для любых противников царской России. Их конница, входя в состав Русской армии, побывала на полях практически всей Европы и Азии. Напасть на втрое превосходящего по численности неприятеля, налететь на него с тыла, нагнать панику, разогнать обоз, отбить орудия – это было для них обыденным делом. Одним из самых прославленных казаков – кавалеров Георгиевского креста – был Кузьма Фирсович Крючков.

Сведения о его биографии очень скудны. Козьма Фирсович появился на свет в 1890-ом (а по другим источникам в 1888-ом) году в семье донского казака Фирса Ларионовича. У Крючковых была крепкая, со строгими моральными устоями патриархальная семья староверов. Детство мальчик провел на родном хуторе Нижне-Калмыковском, относящемся к Усть-Хоперской станице Усть-Медведицкого округа Верхнего Дона. В 1911-ом году Козьма успешно окончил станичную школу и был призван на службу в третий Донской казачий полк. По традициям, восходящим аж к средневековью и утраченным к началу двадцатого века в России (кроме Донских областей и Сибири), в тринадцать лет Козьма Фирсович уже был женат на пятнадцатилетней девушке-казачке. Подобные браки объяснялись, как ранним взрослением людей, так и обычной хозяйственной необходимостью – в домах нужны были молодые работницы. Таким образом, к моменту отправления на военную службу у Козьмы уже было двое детей: мальчик и девочка.

В семнадцать лет молодой казак на Дону получал шашку и выбирал себе жеребенка в табуне. С этого момента их жизни становились нераздельными. Казак обязан был самостоятельно выездить коня и заставить слушаться его без команд. В девятнадцать лет все юноши присягали на верность и попадали в число внутреннеслужащих. Два года шла их подготовка – молодые парни обучались строю, владению холодным , стрельбе и т.д. В двадцать один год и сроком на пятнадцать лет все казаки зачислялись в полевой разряд. Часть этого срока казаки служили «срочную» – вдали от дома в строевых частях без права побывки в течение нескольких лет. Иногда (в зависимости от ситуации на границах) выходило так, что казака отзывали несколько раз. Живя в станице, казаки могли заниматься рыболовством, землепашеством, вообще любым ремеслом, однако по первому зову и в любое время суток беспрекословно обязаны были оставить все занятия, семью и явиться полностью готовыми к походу. В отставку казаки выходили в сорок один год, однако это еще не означало оставления ими военных дел – они служили в лазаретах, войсковых обозах и т.д. Также можно было продолжить службу в полевом разряде. «В чистую» казаки увольнялись лишь в шестьдесят один год. Но многие из них, так и не расставались со своими кокардами (знаками службы), входя в совет стариков, помогающий атаману руководить станицей, а также являющийся народным судом, совестью казачества.

К моменту начала Первой мировой войны в 1914-ом году приказной (ефрейтор) шестой сотни Третьего Донского полка Козьма Фирсович уже был опытным воином, сильным и ловким, умелым и смекалистым. К войне он, как и каждый казак, был готов и нравственно, и физически. Встретил ее без страха, видел в ней свое главное предназначение, все то, что входило в его определение «жизнь». А согласно одной казачьей пословице: «Жизнь – не гулянка, но и не похороны». По воспоминаниям соратников, Крючков отличался некоторой застенчивостью и скромностью, был открыт, искренен и необычайно смел. Вихор на его голове, крепкое телосложение, ловкая, подвижная фигура, все выдавало в нем истинного сына Дона.

Полк, в котором служил бравый казак, был расквартирован в польском городке Кальвария. Главное событие всей жизни Козьмы Крючкова произошло 30 июля 1914-го года (12 августа по новому стилю) едва ли не в первом его боевом столкновений с противником. В этот день сторожевой дозор, состоящий из четырех казаков во главе с Крючковым, при подъеме на горку налетел на отряд немецких кавалеристов числом в двадцать семь человек (по некоторым данным в тридцать). Встреча оказалась неожиданной для обеих групп. Немцы растерялись, но, понявши, что казаков всего четверо, бросились на них в атаку. Несмотря на почти семикратное превосходство, Козьма Фирсович и его товарищи – Василий Астахов, Иван Щегольков, Михаил Иванкин – решили принять бой. Противники сблизились и закрутились в смертельной сече, казаки прикрывали друг друга, кромсая врага по дедовским заветам. В первый момент боя Крюков скинул с плеча винтовку, но слишком резко передернул затвор и патрон оказался заклиненным. Тогда он выхватил шашку, а в конце сражения, когда силы стали покидать его, продолжил драться вырванной из рук улана пикой. Итоги сражения поражали воображение – согласно последующим наградным документам и официальным отчетам к исходу битвы были убиты двадцать два немецких всадника, еще двое тяжелораненых немца попали в плен и лишь трое противников уцелели, спасшись бегством. Казаки не потеряли ни одного человека, хотя у всех были ранения разной степени тяжести. Со слов товарищей Крючков в одиночку одолел одиннадцать врагов, сам при этом получил свыше десятка колотых ран, не меньше досталось и его лошади.

Так Козьма Фирсович описывал тот бой: «Около десяти часов утра мы направились от Кальварии к имению Александрово. Было нас четверо, подымаясь в горку, наткнулись на разъезд в двадцать семь человек, включая их офицера и унтер-офицера. Немцы полезли на нас, мы встретили их стойко, некоторых уложили. Увертываясь, нам пришлось разделиться. Одиннадцать человек окружили меня. Не чая остаться в живых, я решил продать свою жизнь подороже. Лошадь моя послушная, подвижная. Пустил в ход винтовку, однако второпях заскочил патрон, а немец в это время рубанул по пальцам. Я кинул винтовку и взялся за шашку. Получил пару мелких ран. Почувствовал, что течет кровь, но понял, что раны не серьезные. За каждую расплачиваюсь смертельным ударом, от которого немец навеки ложится пластом. Уложив нескольких из них, я почувствовал, что шашкой стало трудно работать, подхватил их же пику и поодиночке ею уложил остальных. За это время товарищи мои одолели других. На земле было двадцать четыре трупа, а не раненные лошади в испуге носились вокруг. Товарищи получили раны, я получил шестнадцать, однако все пустых, уколы в руки, в шею, в спину. Моя лошадка получила одиннадцать ран, но я проехал на ней назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл генерал Ренненкампф, снял с себя ленточку георгиевскую и приколол ее мне на грудь».

За совершенный подвиг Козьма Крючков первым из солдат русской императорской армии получил Георгиевский крест четвертой степени (номер награды был 5501, приказ от 11 (или 24 по новому стилю) августа 1914-го года). «Солдатского Георгия» казак получил в госпитале из рук командующего армией Павла Ренненкампфа, бывшего опытным кавалерийским командиром, отлично зарекомендовавшим себя еще в Маньчжурии в 1900-ом году, и, скорее всего, понимавшего толк в кавалерийской схватке. Остальные участники были награждены Георгиевскими медалями.

Донские казаки выставили в Первую мировую войну шестьдесят конных полков, тридцать три конных батареи, шесть пластунских батальонов, пять запасных полков, три запасных батареи и более восьмидесяти отдельных особых сотен. По данным исследователей, за неполные четыре года войны тридцать шесть тысяч донских казаков стали обладателями Георгиевских крестов, а около шестисот героев имели «полный бант». Конечно, самым известным казаком с Дона в то время был первый георгиевский кавалер всей Русской армии – Козьма Крючков. Чаще него на плакатах, посвященных войне, встречался лишь Император Российский. И еще один любопытный факт, «офицерским Георгием» первым из всех офицеров императорской армии был удостоен также донской казак – Сергей Владимирович Болдырев, сотник первого Донского полка.

Отлежав в лазарете пять дней, Крючков вернулся в свою часть, но вскоре был отправлен в отпуск в родную станицу. К моменту возвращения Козьмы Фирсовича о его подвиге успела дойти до ушей императора Николая II, также ее изложили фактические все печатные издания России. В одночасье доблестный донской казак стал знаменит, превратившись в живой символ русской воинской отваги, достойного наследника былинных богатырей. Крючков стал излюбленной целью фотографов и даже засветился в кинохронике. В 1914-ом году все страницы газет и журналов были заполнены его фотографиями. Его лицо красовалось на папиросных коробках и патриотических плакатах, лубочных картинках и почтовых марках. Его именем назвали пароход и фильм, портрет казака рисовал сам Репин, а некоторые особо фанатичные поклонницы ездили на фронт знакомиться с ним. Портрет Крючкова был даже на обёртках конфет «Геройские», изготовляемых на кондитерской фабрике Колесникова. Московский альманах «Великая война в картинах и образах» сообщал: «Вызывает общий энтузиазм подвиг казака Крючкова, ставшего первым в длинном ряде случаев награждения за выдающиеся подвиги нижних чинов орденом Святого Георгия».

В действующей армии Козьме дали «блатную» должность начальника конвоя при штабе дивизии. Его популярность в это время достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой принимал участие в прочитывании приходивших на имя героя писем, штаб дивизии был завален продовольственными посылками. Если же их часть отводили с фронта, то начальник дивизии сообщал властям города, в который направлялись войска, что среди них будет Козьма Фирсович. Нередко после этого воинов встречала с музыкой целая толпа жителей. Всем хотелось собственными глазами увидеть прославленного героя. В Москве казак получил шашку в серебряной оправе, а в Петрограде Крючкову подарили шашку в оправе из золота, клинок которой весь был исписан похвалами. Однако вскоре Козьме надоело выступать в роли выставочного экспоната при штабе, он лично попросил начальство перевести его обратно в третий Донской полк сражаться с немцами.

Его просьбу удовлетворили, и отважный казак очутился на Румынском фронте. Бои тут шли постоянно, полк его отлично воевал, сам Крючков за короткое время сумел проявить себя расчетливым, хладнокровным и толковым бойцом. А храбрости у него всегда хватало на троих. Например, в 1915-ом году он вместе с десятью добровольцами атаковал расположившийся в деревне вдвое превосходивший их отряд врага. Часть немцев была уничтожена, многих схватили живыми, а среди брошенных вещей были найдены ценные бумаги о расположении германских войск. Козьму произвели в вахмистры, а «приехавший генерал пожал ему руку и сказал, что горд служить с ним в одной части». Вскоре казаку дали под командование сотню. В последующие годы Козьма Фирсович неоднократно принимал участие в крупных сражениях, часто сходился с врагами лицом к лицу, не единожды был ранен. Так в одном из боев в Польше он получил сразу три раны, одна из которых угрожала его жизни. Козьме пришлось несколько недель лечиться в госпитале неподалеку от Варшавы. В конце 1916-го года начале 1917-го года он был опять ранен и отправлен в госпиталь города Ростова. Здесь с ним произошла пренеприятная история, местные жулики украли у героя орден Георгия и золотое наградное оружие. Происшествие было освещено в ростовских газетах. Это было одно из последних упоминаний в прессе о Козьме Фирсовиче.

Что же из себя представляли Георгиевские кресты? Притягательность и авторитет их в народных массах, прежде всего, объяснялся тем, что они были непререкаемым символом самоотверженного служения Отечеству, верности воинскому долгу и присяге. «Георгии» вручались только за конкретные подвиги, а не «автоматом», как считают некоторые «исследователи». В число наград входили:
Учреждённный Екатериной II «Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия» для офицеров;
Знак отличия Военного ордена, именуемый «Георгиевским крестом», он же «Солдатский Георгий» (в народе иногда называемый «Егорием»);
Георгиевская медаль;
Георгиевское оружие;
Коллективные Георгиевские награды;
Памятные награды с атрибутикой Святого Георгия (как правило, Георгиевской лентой).

Первым кавалером солдатского Георгия стал унтер-офицер Кавалергардского полка Егор Иванович Митюхин. Он отличился 2 июня 1807-го года в битве с наполеоновскими войсками при Фридлянде (недалеко от Калининграда). Знак отличия Военного ордена до революции носили с достоинством многие блестящие военачальники и полководцы Красной армии. Например, Георгий Жуков имел два Георгиевских креста, Константин Рокоссовский – две Георгиевские медали и Георгиевский крест, Родион Малиновский – два Георгиевских креста. Василий Иванович Чапаев был обладателем «полного банта» (четыре Георгиевских креста), также все степени имел и Семен Михайлович Буденный, причем четвертую он получал два раза, суд лишал его награды за оскорбление вахмистра. Особо хочется упомянуть самых юных Георгиевских кавалеров. Казак Илья Трофимов во время первой мировой ушел на фронт несовершеннолетним добровольцем и за боевые подвиги был награжден Георгиевскими крестами третьей и четвертой степени. А подросток Володя Владимиров отправился воевать вместе с отцом-хорунжием. Он служил разведчиком, был захвачен в плен, сумел бежать и доставить командованию важную информацию. За это отважный парень получил Георгиевский крест четвертой степени.

В конце войны Крючков был обладателем двух Георгиевских крестов (третьей – номер 92481 и четвертой степеней), двух Георгиевских медалей «За храбрость» (также третьей и четвертой степеней), дослужился до должности подхорунжего – первого офицерского чина у казаков. Когда грянула февральская революция, жизнь Козьмы Фирсовича, как и многих других донских казаков, резко изменилась. В это время Крючков только-только оправился от ранений и выписался из госпиталя. Его единодушно избрали председателем полкового комитета. Но тут произошел переворот, армия в краткий промежуток времени развалилась, а среди казаков произошел раскол. Кузьма Крючков, являвшийся наитипичнейшим представителем казаков с Тихого Дона, ни на минуту не задумывался над вопросом: «Принимать или не принимать революцию». Верный Отечеству, царю, присяге Козьма встал на сторону белых и после развала армии вместе с полком вернулся в 1918-ом году к себе домой.

Однако мирной жизни на родной земле у казаков не получилось. Большевистская межа разделила и превратила во врагов братьев и друзей, отцов и детей. Например, ближайший друг Крючкова и участник легендарного боя, Михаил Иванков, решил продолжить службу в рядах Красной армии. А самому Козьме Фирсовичу в ходе Гражданской войны пришлось противостоять другому прославленному земляку – будущему командарму второй Конной армии Филиппу Миронову.

Подвиг Козьмы Крючкова вовсе не был случаен. Казаки являлись профессиональными воинами, не знающими себе равных ни в конном, ни в пешем бою. В том сражении они порубили холеных европейцев точно так же, как и их деды и прадеды сто, двести, триста, лет назад, потому что были выносливее, храбрее, лучше обучены. За казаками стоял боевой дух, воинская культура, традиции. Еще в шестнадцатом веке считалось неоспоримым фактом умение казаков побеждать в меньшинстве. И это их свойство даже в Первую Мировую войну при всех цеппелинах, пулеметах, газах, гаубицах не было потеряно. История знает множество славных примеров казачьей отваги и удали. Например, Азовское сидение, когда горстка казаков выстояла против огромной турецкой армии с многочисленной артиллерией и тучей иностранных наемников. Выстояла, отразив двадцать четыре кровавых приступа. Или в ходе русско-японской войны 1904-1905-ых годов сводный отряд под командованием прославленного генерала Павла Ивановича Мищенко смерчем пронесся по японским тылам, за три дня «сделав» почти полторы сотни километров, оставляя за собой лишь зарево пожаров. А вот еще пример уже Первой мировой войны. В Галиции в августе 1914-го года офицер третьего Хоперского полка Андрея Шкуро вместе с семнадцатью бойцами, кубанскими казаками и гусарами, принял бой с эскадроном гвардейских гусар. Шкуровцы сумели разбить германских гвардейцев, захватили два пулемета и почти пятьдесят гусар (включая двух офицеров) в плен. Сам Андрей Григорьевич писал в воспоминаниях: «За это мне дали заветную «клюкву» (Святую Анну четвертой степени), да шашку с алым темляком».

В начале 1918-го года на Дон пришла Красная Армия, отходившая с Украины и теснимая войсками кайзера. Каждый проходивший отряд накладывал на станицы различного рода «контрибуции», реквизировал продовольствие, лошадей, предметы хозяйства. Одновременно с этим происходили беспочвенные расстрелы. Наспех созданные комитеты деревенской бедноты также самовольничали и грабили народ. В таких условиях количество сторонников новой власти резко уменьшилось, однако разоруженные и деморализованные казаки медлили, словно ожидая какого-то чуда. В тот момент их еще не довели до крайней степени отчаяния. В связи с этим первые полгода борьбу с наступающими на Новочеркасск, Таганрог и Ростов большевиками вели только партизанские отряды. В конце апреля 1918-го Крючков вместе со своим товарищем Алексеевым создал отряд из семидесяти человек, вооруженных шашками и двумя десятками винтовок. С такими жалкими силами Козьма Фирсович неоднократно пытался отбить станицу Усть-Медведицкую, в которой размещались постоянно подкрепляемые проходившими мимо отрядами отлично вооруженные части Красной Армии под командованием Миронова, бывшего войскового старшины (впоследствии казненного большевиками).

К началу мая 1918-го года бесчинства красных умножились, и вот тогда строевые казаки валом хлынули в степи. Разрасталось Вешенское восстание, позволившее Крючкову и Алексееву предпринять новое атаку на окружную станицу. 10 мая в четыре часа утра отряд усть-хоперцев под начальством Крючкова налетел на пикеты красных. Основная же масса под командой Алексеева напала на станицу с фронта. Бой был кровопролитным, станица пару раз переходила из рук в руки, однако белые, в конце концов, победили. «Донская волна» писала: «…при взятии Усть-Медведицкой отличился Козьма Крючков – казак станицы Усть-Хоперской и герой последней войны с немцами, снявший пикет красных количеством шесть человек». За удачное нападение Крючкова произвели в хорунжие. С этого момента он становится не просто активным участником восстания, а одним из уважаемых лидеров. Рядовые казаки безраздельно доверяли ему – хорунжему тринадцатого Усть-хоперского конного полка Усть-Медведицкой дивизии. Кроме того, наличие в рядах белых знаменитого героя было наилучшей агитацией для вербовки добровольцев в станицах. Сам Козьма Фирсович продолжал воевать умело, кроме геройства и храбрости, по воспоминаниям его командиров, отличался высокими моральными качествами. Казак не терпел мародерства, а редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев» от местного населения или «подарков от красных» пресекал плетью.

После подвига казака в августе 1914-го года его чествовали как национального героя. Однако сам Козьма Фирсович всегда помнил, что не смог бы совершить подвиг без помощи своего верного коня. В том сражении четвероногий друг героя получил одиннадцать, а по некоторым сведениям даже двенадцать ранений. Бурый жеребец по кличке «Костяк» был любимцем всей семьи Крючковых. Вместе с ним еще в 1910-ом году Крючков поступил на службу, и все четыре года был неразлучен с конем. Не раз Костяк и Козьма завоевывали на скачках первые призы, во многом именно благодаря своему жеребцу казак был обязан репутации первоклассного наездника. После легендарной схватки Козьма довольно быстро оправился от ранений, чего нельзя было сказать о жеребце. Ранения его четвероного друга оказались неизлечимыми. Когда Крючков это узнал, он решил довольно оригинальным образом отблагодарить верное животное. В расположенный в Новочеркасске Музей истории пришло письмо с просьбой пристроить Костяка в местную экспозицию. В послании, написанном, очевидно, не без помощи полковых грамотеев, Козьма Фирсович говорил: «Господин заведующий, мне хотелось бы, чтобы конь остался на память мне и всему казачеству. Прошу Вас поместить чучело его или скелет в музей…. Сообщите мне, как лучше доставить его в Новочеркасск». К идее Крючкова отнеслись, как к экстравагантной проделке героя – если увековечивать, то только славу человечью.

Как храбро ни сражались казаки, никакое воинское мастерство, никакой героизм не могли одолеть накатывающую на Дон силу. В конце лета 1919-го года началось отступление белых на этой территории. Наступая и отступая, Усть-Медведицкая конная дивизия вела ожесточенные бои, с обеих сторон бились бывалые войны, прошедшие огонь Мировой войны. То, переходя в контратаки, то обороняясь, неся потери и захватывая пленных, дивизия прикрывала отход Донской армии. Крючков возглавлял одно из подразделений арьергарда, сдерживая красных возле деревни Лопуховка станицы Островской. К этому времени он уже успел получить чин сотника. Несколько казаков, включая и Козьму Фирсовича, находились неподалеку от моста через речку Медведицу. Сам мост считался «ничейным», однако он представлял собой отличное место для сдерживания наступавших большевиков. К тому времени как отряд Крючкова подоспел к нему, авангард красных уже перебрался на другой берег. Под прикрытием двух пулеметов солдаты окапывались. Возможно, Крючков решил использовать этот момент для того, чтобы исправить положение. Объяснять задуманное уже было некогда, он достал шашку и побежал к мосту, бросив через плечо остальным: «За мной, братцы. Отбивать мост». А навстречу им по мосту двигалось около сорока человек. Казаки замедлили бег, встали и красные, наблюдая, как в атаку на них бежит всего лишь один человек. Согласно рассказам, Козьма Крючков благополучно добрался до первого пулеметного гнезда и порубил весь расчет, после чего его расстреляли из второго пулемета. Сражение все-таки завязалось, в сумятице товарищи сумели вытащить героя. Пули изрешетили казака. Три попадания пришлись ему в живот, поэтому Козьма Фирсович очень страдал и не мог двигаться. Раны были настолько страшные, что всем стало понятно – смерть храбреца неизбежна. На попытку лекаря перевязать его Козьма мужественно ответил: «Не портите бинтов доктор…, их и так не хватает…, а я уж отвоевался». Умирать он остался в станице. А вот что написали его сослуживцы, находясь в эмиграции: «Осенью 1919-го года Крючков, возглавляя караул казаков, без приказа, самовольно попытался выбить красных с противоположного берега возле станицы Островской. Подпустив поближе, красные перестреляли их из пулемета». Умер Козьма Крючков от ран 18 августа 1919-го года. По другим – документально не подтвержденным источникам – он был раненный расстрелян красными. А в одной совсем уж неправдоподобной истории рассказывается о том, что расправился над ним лично Буденный. Тело Козьмы Фирсовича было похоронено на кладбище родного села.

В Волгограде на верхней террасе Центральной набережной в 2010-ом году в День народного единства был открыт памятник, посвященный казачеству России. Композиция, представляющая собой казака, уходящего на службу, и казачки, держащей в руке икону Божией Матери и благословляющей воина крестным знамением, была создана скульптором Владимиром Серяковым. Высота нового памятника составляет почти четыре метра, стоит он в сквере возле храма Иоанна Предтечи. И это не просто так, именно в этом месте хранятся Евангелие и крест, которые Войско Донское пронесло через Первую и Вторую Мировые войны, отданные казакам немецкой стороной. Владимир Серяков рассказал, что прототипами персонажей скульптурной композиции для него послужили реальные люди: герой русско-германской войны Кузьма Крючков и его супруга.

Большинству жителей России имя Кузьмы Крючкова не говорит ни о чем. Это и понятно, после революций 1917-го года последовательно уничтожались все сведения о героях империалистических времен. Ни один казак не был так молниеносно вознесен на пьедестал народной славы... И ни один казак не был так оболган при советской власти. Из его имени сделали посмешище, его поступки были объявлены пропагандистской ложью, выдумкой... Казаки же в целом воспринимались советской властью лишь как «душители революции» и «основная опора царизма». Новая правящая элита не остановилась на изничтожении казачества как уникального военного сословия, она постаралась стереть всю память о нем.

Подобная переоценка ценностей новыми поколениями вовсе не является изобретением прошлого века. Переписывали историю и развенчивали старых кумиров при смене правящей верхушки всегда и не только на земле русской. В частности, при царе у казаков тоже (и не без успеха) вытравливалась память о том, что они являются самостоятельным народом. Придворные летописцы начали искажать древнюю историю казачества после окончания Отечественной войны 1812-го года. Это было сделано как попытка борьбы с их возросшим сепаратизмом и авторитетом.

У казаков имеется замечательная поговорка: «Подлинную славу не берет ни лжа, ни ржа». Слава нетленна, и в этом мы постоянно убеждаемся. К сожалению, сегодня на довольно большом когда-то (четыре километра протяженностью) родном хуторе Козьмы Крючкова не остался стоять ни одного дома. Заброшено и заросло травою кладбище, на котором находится затерявшаяся среди бурьяна могила легендарного казака, героя первой Мировой войны. Памятного креста на ней также не сохранилось. Сюда ныне уже никто не приезжает, и не приходят потомки тех, кто нашел упокоение в этом месте, а могил там тысячи – тысячи оборванных ниточек памяти.

Источники информации:
http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-12708/
http://don-tavrida.blogspot.ru/2013/08/blog-post.html
http://kazak-center.ru/publ/1/1/62-1-0-57
http://www.firstwar.info/articles/index.shtml?11

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter